Беспокойство
Беспокойство
Изредка поздней осенью выдаются такие дни – сонные, хмурые, когда теплый туман как залег с утра над рекой, так и лежит, не редея, до самого вечера. Облака очень низко висят над серой водой, и потому с того берега все слышно так ясно, как в запертой комнате, – то женщины колотят вальками, стирают белье, то лениво тяпает топором бакенщик, то каркает ворона на старой раките.
Перевозчик Никифор кипятит в солдатском котелке чай на костре, отворачивается от дыма. Плотник Семен сидит на лавочке около шалаша, курит, сплевывает и смотрит на реку. Лодка только что ушла на тот берег, и видно, как на ней дружно гребут две девушки.
– Вот, – вздыхает Никифор, – отдыхает земля. Отсыпается.
– А тебе что? – сердито спрашивает Семен. – Пущай отдыхает. Она свое небось отработала. Не то что ты.
– Это верно, – соглашается Никифор. – Мне тут сидеть до морозов.
– Жизнь у тебя рентабельная, – все так же сердясь, говорит Семен. – Сиди да высиживай трудодни.
Сами в руки плывут. По-настоящему ежели судить, так ты, Никифор, есть лодырь. Никифору не хочется спорить.
– Лодырей нынче нету, – говорит он примирительно. – Были, да вышли. Каждый действует по способностям. Тебе хорошо, ты, скажем, плотник. А я инвалид второй степени. Много с меня работы возьмешь! Вот и сижу перевозчиком.
– Много не много, а дело сполнять должен. Ты гляди, – Семен показывает мне на девушек на реке. – Сами гребут. А полагалось бы перевозчику с ними поехать, чтобы лодку пригнать обратно. Теперь дожидайся, покуда они там управятся и вернутся.
– Да они мигом, – говорит смущенно Никифор. – Делов-то у них всего ничего. За гармонистом поехали.
– Шурка, что ли, поехала?
– Ну да. Шурка и Лидка.
– Ох, эта Шурка! Не дай господи какая девица!
– Да уж известно. С характером девица.
– Чего тебе известно? – снова сердится Семен. – Смеешься? Я те посмеюсь. Обрадовались, дьяволы, – вот, мол, Шурка Семена пересилила, отступился перед ней Семен, а того нет у вас в голове, что я сам ей поддался.
– Да я ничего… Дело не мое.
– Надо знать, как дело было, тогда и смеяться. Самое это брехливое место твой перевоз.
– Да как же не яриться, милый! – Семен оборачивается ко мне. – Шуркой мне тычут в глаза с самого августа месяца. А почему? По дурости своей. Я на нее не в обиде.
– Откуда нам знать, в обиде ты, ай нет?
– А вот оттуда! Я тебе говорю. Врать не буду, – схватился я спервоначалу с Шуркой насмерть. Да ты сам посуди. Жизнь наша всегда была тихая. Вроде как этот денек – беспокойства от него никакого. Каждый был при деле. Я, скажем, плотник, У меня что рука, что топор – все равно как один инструмент. Я топором нитку в иголку вдену. С малых лет практика. Как-никак, а это не малость, ежели каждый в своей области мастер. Ну вот… Живу, плотничаю, колхоз меня уважает. Да на мою беду окончила Шурка семилетку, и назначили ее в колхоз помощником к председателю, к Петру Силантьевичу. Вот тут и пошло! Характер у нее, прямо сказать, адский. Чтобы дать человеку покалякать или перекурить – так нет. Немыслимо. Сама – как огонь, искры от нее во все стороны сыплются, только успевай, сторонись. Одним словом, комсомол – и все тут! Я, значит, поглядываю за ней, думаю: «Больно ты все знаешь и всех работе здорово учишь. Хорошо поешь, только где сядешь. У нас опыт, а у тебя напор. С ним одним жизнь не протянешь. Настанет время, еще придешь, накланяешься: „Научите, мол, старички, девчоночку уму-разуму“». Думаю так, однако молчу. Все ее слухают, а у меня сердце прямо кипит – охота мне с ней схватиться. Чем я хуже? Жду случая. И сам, понимаешь, удивляюсь: девушка красивая, ничего не скажешь. И не то что другие, – не кричит, не ссорится, ни боже мой! Этого за ней не водится.
Все честь честью. Поговорили, потом она глядит на стенку, а там моя карточка висит. Снят я молодым – в ту пору служил я в Орле в пехотном полку. Она и говорит: «Ой, дядя Семен, какой вы были красивый!» – «Да будто я и сейчас не плох». Это я ей отвечаю. Она снимает со стены эту самую карточку, чтобы ближе разглядеть, а за карточкой на стене – тараканы. Десятка два! Как прыснут во все стороны. Она лоб наморщила, говорит: «Как же это вы, дядя Семен, такой знаменитый мастер, а так живете?» А мне, понимаешь, и совестно, и зло на нее, и обида опять же – кто бы другой мне замечание сделал, а то девчонка! Да еще такая с виду приятная. А я еще перед ней и петушиться было начал: «Будто я и сейчас не плох». Вот дурак так дурак! «Ладно, говорю, мы в университетах не обучались и кофей по утрам не хлебали, а вышли в люди своим мужицким трудом да горбом. Сама знаешь, я бобыль». – «Ну, хорошо», – говорит. И ушла. Я взял веник, поснимал со стенок все календари-портреты и давай тараканов тем веником хлестать.
– Взяла, значит, и тебя за душу агитация, – замечает Никифор. Но Семен только пренебрежительно смотрит на него.
– Да… Начал я мост строить. А Шурка – вроде как обозреватель при мне. Все приглядывается. Больше молчит. Только торопит. А я говорю: «Мост строить – это тебе не мух ловить, красавица». Да… Шло так, шло, а однажды приходит она утром, посмотрела и говорит, что перила, мол, надо переделать и балясины строгать фасонные. «Как это, говорю, фасонные? Для чего?» – «Для красоты, говорит, чтобы мост наш был всем на удивление». Я ей говорю: «Дураку невдомек, а любой плотник тебе скажет, что мосту этому нет цены. Красоту, говорю, разводи у себя в горнице. А тут картина простая. Для коров, что ли, нужна твоя красота, когда их через тот мост будут гонять в луга? Ты мне не мешай!» Смолчала она, ушла, однако не успокоилась. Пришла на другой день, и настил ей, видишь ли, не понравился, не удовлетворяет ее – грубо очень доски кладутся, в в линию, а ей давай в елочку. Танцевать ей на том мосту, что ли? Чего выдумала! Переделывать настил! Да еще в два слоя. Тут уж я не стерпел, сорвался. «Больно ты, говорю, самомнительная девчонка и мала еще меня учить. Уйди из-под рук! Ты меня не тревожь. Я по-твоему все одно не сделаю, хоть ты перервись». – «Не сделаешь?» – спрашивает. «Нипочем!» – «А ежели сделаешь?» Я как ударю топором по настилу. «Что ж это ты! – кричу. – Насмешку надо мной строишь, над стариком?»
Плюнул, взял топор, пошел ко двору, а она на мосту осталась. Плотники, помощнички мои, понятно, растерялись. Зовут меня, а я не слухаю, иду.
– Ну и нрав у тебя! – говорит Никифор. – Всю жизнь бурлишь, всю жизнь лаешься. А толку на копейку.
– Тебя, видать, не спросил, – сердито отвечает Семен и долго смотрит, прищурившись, на другой берег: – Подались в избу к гармонисту. А изба хороша!
– Ушел. Сижу в избе день, сижу два, во двор не выглядаю. Думаю, беспременно прибежит Петр Силантьевич, заюлит, понятно, передо мной, – ведь мост-то стоит брошенный, без меня его никто не доделает. Однако никто не идет. Вот, думаю, гордые, да посмотрим, кто погордее. Соседи – и те притаились. Чего бы это так?
– и к мосту. Подошел – мать честная! Стоит мост, как невеста, весь настил – в чистую елочку, а перила все фасонные, только пять-шесть балясин еще не доделаны. Та-ак. И что, представь, выясняется! Собрала Шурка своих комсомолов, девчонок да двух-трех ребят, и доправила мост с помощниками моими. Я поглядел-поглядел и подался в луга. Домой идти не хочу – неровен час взойдет кто-нибудь. Что я ему скажу, как в глаза гляну? Пес я побитый, вот я кто! И совестно, и горько, и жар в голове от досады. Прямо скажу – заболел. Вернулся в избу затемно, прокрался задами, тяну дверь, вхожу. Тихо в избе, а под оконцем все-таки кто-то сидит. «Что, спрашиваю, за человек? Чего надо?» И, понимаешь, слышу – смеется кто-то, да так это тихо, будто ластится. Господи, неужто Шурка? Я – за порог. А она вскочила, схватила меня за рукав, втащила в избу и чего-то говорит, торопливо так-то, ласково, а я ничего не понимаю. Только потом разобрал. «Ты обиду, говорит, забудь, не для себя одного на свете живешь». – «Эх, говорю, осрамила ты меня, а волос у меня совсем уже седой. Никто на меня за всю жизнь пальцем не указывал. Никто!» – «И не будет никто указывать, говорит. Это ты на меня положись. Я давно тебя в избе жду. Как, говорит, мост? Ведь смотрел?» – «Смотрел». – «Не выдержал?» – «Нет, говорю, не стерпело сердце. А мост ничего, в соответствии. Кабы была ты мне дочь, я бы тобой, может, и загордился. Давай руку!»
Переломила она меня. Попрощалась, ушла. Тихая такая, светлая – не узнать. Посидел я на лавке, подумал и замечаю за собой – сижу один, а все улыбаюсь.
– Примирение, значит, между вами произошло, – говорит Никифор.
– Такой случай! – соглашается Семен.
– Едут, – говорит он. – Везут гармониста. Хорош будет нынче праздник.
На лодке опять дружно гребут две девушки, а гармонист сидит на корме и легонько наигрывает. Вид у него безразличный ко всему на свете, как это и подобает хорошему гармонисту. Лодка ударяет носом в песчаный берег. Семен подтягивает ее, помогает выйти девушкам. Одна из них – темноволосая, с застенчивыми серыми глазами – быстро взглядывает на меня, отворачивается, входит в воду и начинает полоскать ноги – должно быть, от смущения.
– Шура, – говорит ей ласково Семен, – Александра Петровна, вот человек прохожий. Желательно ему с тобой познакомиться.
– Сейчас. Вот только туфли надену.
Она надевает туфли, оборачивается и протягивает мне руку.
– Вроде дочка моя, – говорит Семен, явно гордясь Шуриной красотой. – Хороша!
– Ну, что ты, дядя Семен, все выдумываешь, – протяжно отвечает Шура. – Как не совестно!
– Красоты своей стыдиться нечего… Ну, прощайте. К вечеру ворочусь.
– День-то какой темный и теплый. С утра дождик собирается и все никак не соберется.
И будто в ответ на ее слова по реке и кустам тихонько начинает шуметь редкий и теплый дождь. Тотчас в деревне за рекой запевают на разные голоса петухи. А гармонист сидит на лавочке у шалаша и что-то тихо наигрывает, равнодушно глядя на воду.
Источник
§ 77. Сложноподчиненные предложения с придаточными присуб- стантивно-атрибутивными
К этому типу относятся сложноподчиненные предложения, в которых придаточные распространяют существительные (с указательным местоимением или без него), присоединяются относительными местоимениями и выражают атрибутивные (в широком смысле) отношения.
Среди этих сложноподчиненных предложений, в зависимости от их строения и значения, в свою очередь выделяются две группы предложений: 1) с придаточными, выражающими атрибутивно-выделительные отношения, и 2) с придаточными, выражающими атрибутивно-распространительные отношения. Ср.: К больному пригласили того врача, который был в прошлый раз; К больному пригласили врача, который сразу поставил диагноз.
- Сложноподчиненные предложения с придаточными, выражающими атрибутивно-выделительные отношения:
а) Придаточная часть распространяет сочетание существительного с препозитивным указательным местоимением тот, выступающим в роли, близкой к роли выделительных частиц, и присоединяется относительными местоимениями который, какой, чей, что, где, куда, откуда, когда. Например: Расскажи ту сказку, которую мама любила (Герман); На следующий день, за обедом, Даша сказала, что Бессонов ей представляется одним из тех подлинных людей, чьими переживаниями, грехами, вкусами, как отраженным светом, живет, например, весь кружок Екатерины Дмитриевны (А. Н. Толстой); Так вот тот подарок, что он обещал ей сделать через десять лет (Паустовский); Очевидно, это было то место, где шоссе обрывалось над рекой у сожженного моста (А. Н. Толстой); В сложной биографии Андерсена нелегко установить то время, когда он начал писать свои первые прелестные сказки (Паустовский).
Во всех приведенных примерах придаточные содержат сообщения, которые помогают выделить данный предмет из других, имеющих то же название.
Союзное слово что, употребляемое в данном типе только в именительном и винительном падежах, вносит в предложение разговорный оттенок.
Союзные слова который, какой согласуются с определяемым существительным в главной части в числе, а в единственном числе и в роде, но имеют независимые от него падежные формы, которые обусловлены их ролью в придаточной части (см. примеры выше).
б) Придаточная часть распространяет сочетания существительного с препозитивным указательным местоимением такой, имеющим добавочное качественно-степенное значение, и присоединяется относительными местоимениями какой, который, где, куда, откуда, когда. Например: . Стюарт Яковлевич — такой управитель, какого и в свете нет (Лесков); Таких молодцов, которых я, выражаясь на студенческом языке, гоняю или проваливаю, у меня ежегодно набирается человек семь (Чехов); Отступили в Кошелевские леса, забрались в такие заросли, где одни волки водились (А. Н. Толстой); Изредка поздней осенью выдаются такие дни, когда теплый туман как залег с утра над рекой, так и лежит, не редея, до самого вечера (Паустовский).
Оттенок степени проявляется особенно ярко, если слово такой относится к сочетанию существительного с качественными прилагательными. Например: Они поняли, что это подвиг, требующий такой большой силы, какой они в себе не ощущали (Лесков).
Если выделительное значение очевидно вытекает из соотношения «существительное — придаточная часть», то указательного слова при существительном может и не быть. Однако его можно ввести, усилив тем самым выделительное значение атрибутивно-выделительной конструкции. Например: По особенной легкости, с какою в последующие дни Рублевы вступали с ним в беседу, он понял, что он — «наш» (А. Н. Толстой). (Ср.: По той особенной легкости, с какою. ).
- Сложноподчиненные предложения с придаточными, выражающими атрибутивы о-p аспространительные отношения.
Такие придаточные прикрепляются к одному из существительных в главной части при помощи относительных местоимений который, какой, чей, где, куда, откуда. Они служат не для выделения предмета, а для сообщения о нем чего-то нового.
В таких предложениях придаточная часть формально зависит от существительного в главной, содержит сообщение о предмете, выраженном существительным, и в этом смысле определяет его. Однако это существительное не нуждается по смыслу в таком определении: оно имеет и без того достаточно определенное значение. Таким образом, главная часть оформляется как независимая, а придаточная как зависимая (односторонняя зависимость). В таких случаях во второй части (в придаточной) легко развивается добавочное присоединительное значение. Такие сложноподчиненные предложения всегда могут быть представлены в виде двух самостоятельных предложений. Ср.: Я добрался на автобусе до Серпухова, где меня уже ждал брат и Я добрался на автобусе до Серпухова. Там меня уже ждал брат. Или: В Серпухове я встретил брата, который показал мне город и В Серпухове я встретил брата. Он показал мне город.
Особенно отчетливо присоединительное значение проявляется при наличии в придаточных частицы и. Ср.: Батюшков поселился в Вологде, где был у него собственный дом (распространительное значение) и Батюшков поселился в Вологде, где и был похоронен (присоединительное значение; содержание придаточной части логически не вытекает из содержания главной).
Для предложений присубстантивно-атрибутивного типа характерна постпозиция придаточной части по отношению к тому слову, которое она распространяет (см. все примеры выше).
Источник
