Не тот лес не тот осенний марафон

Не тот лес не тот осенний марафон

Не тот лес, не тот. На машинах понаехали, ханурики дешёвые, все грибы подмели.

Василий Игнатьич, знаешь что, подари мне эту куртку.
— Нет, Палыч, не могу: жена видела, скажет — пропили.

— За рубежом грибные леса есть?
— За рубежом грибных лесов нет.

Это чистый хлопок. Это дорого.

— И шьёт.
— Да.
— И готовит.
— Да.
— И печатает.
— Да.
— И мучает.
— И любит.

— Что, очень плохо?
— Почему?
— Ну ты же всё повычёркивал.
— Да нет… Так, мелочи кое-какие… Ну, например: «Коза кричала нечеловеческим голосом». Это я не мог оставить.
— Ну а каким?
— Да никаким. Просто кричала.

— И перестань печатать, когда я с тобой разговариваю.
— Извините, Андрей Палыч, я вообще-то работаю, я иногда подрабатываю.

— А она тебе изменяет?
— Кто? Варвара?
— Эн Е твоя! Варвара…
— Не знаю. По-моему, нет.
— А что же она тебе пуговицу коричневыми нитками пришила?

— Морнинг. Вы готов?
— Just a moment. Доложу жене.

И жена у тебя за грибами не ходит…

— Придётся ночью посидеть.
— Посиди, посиди. Чем по бабам бегать.
— По каким бабам?
— Ленинград — город маленький, Андрей Палыч.

— Бузыкин, хочешь рюмашку?
— Не-е.
— А я люблю. Когда работаю. Допинг.

Всего по 150. Разговоры.

Ну, Палыч, ну сам же время тянешь.

Туберкулёзный санаторий. Но это не опасно. Вон, врачи работают — и ничего!

— Куда это они уезжают?
— На остров Жохова. Восьмая станция.
— А где этот остров Жохова?
— Недалеко от Северного полюса.

Тостуемый пьёт до дна.

Ты как тот хозяин, который собаку свою жалел и по частям ей хвост отрезал.

Вот Вы, Василий Игнатьевич — волевой и цельный человек. Вы, Билл, тоже волевой и цельный человек. Но я . тоже — волевой и цельный. И меня голыми руками не возьмёшь. Я прошу Вас привыкнуть к этой мысли. Счастливо оставаться.

А что природа делает без нас?
Кому тогда блистает снежный наст?
Кого пугает оголтелый гром?
Кого кромешно угнетает туча?
Зачем воде качать пустой паром
и падать для чего звезде падучей.
Ни для кого? На всякий случай?
(стихи Александра Володина)

Палыч, ты в компании пришел, в компании и уйдешь.

Не обратно же выливать. Ну что на нас подумают?

А вот руки-то я Вам не подам!

Русская водка. Водка! Им нравится.

А полы тебе помыть не требуется? А то я вымою! Ты свистни!

— Андрей, я алкач?
— Алкач, алкач…
— Андрей, а ви — ходок.
— Ходок, я ходок.

— Дом, где я спал, как называется? Тресфефател?
— Вытрезвитель.

Ну что вы там молчите и дышите? Хоть бы мяукнули.

«Горестная жизнь Плута». «Земля была замусоренная, уродливая. Консервные банки, клочья газет, мотки проволоки валялись на ней. Между чёрными покосившимися столбами были протянуты верёвки, на них висело серое бельё. Старик в белой одежде вглядывался в панораму давних человеческих бедствий.»

Да, купи цветы. Секретарше.

Дядя Коля! А правда, когда Андрей Павлович ест, он на кролика похож?

Хартия переводчиков, товарищ Лифанов, гласит, что перевод в современном мире должен способствовать лучшему взаимопониманию между народами, а Вы своим лепетом будете их только разобщать.

Вчера, после грибов пообедали — не хватило! В гастроном — не хватило! Опять поехали — а там эти… дружинники. Я говорю: да вы что? Профессор из Дании! А они ржут. Он — в ватнике… Я ему свой ватник подарил.

Вино утром вредно.

— Сказали, что ты портвейн с водкой мешаешь!
— Ну и что?! Говорил ему, а он: «Коктейль, коктейль»… Хиппи лохматый!

Источник

Осенний марафон

Точность

Выборочно проверено

«Осе́нний марафо́н» — фильм Георгия Данелии по сценарию, написанному Александром Володиным на основе своей одноимённой пьесы. Вышел на экраны в 1979 году.

Цитаты [ править ]

• А что природа делает без нас?
  Кому тогда блистает снежный наст?
  Кого пугает оголтелый гром?
  Кого кромешно угнетает туча?
  Зачем воде качать пустой паром?
  И падать для чего звезде падучей.
  Ни для кого? На всякий случай?
  [стихи Александра Володина]
• — Mornin’. Ви готов?
  — Just a moment. Доложу жене.
• Аллё? Аллё! Ну что вы там молчите и дышите? Хоть бы мяукнули.
• — Простите, я не понимаю.
  — А… это я ему.
  — Это она мне!
• Да, купи цветы. Секретарше.
• — Насколько я помню, у Достоевского сказано: «За кого ты себя почитаешь, фря ты эдакая, облизьяна зелёная?» У вас правильно: «грюн эпе» — обезьяна. А у него же «облизьяна». Сленг.
  — Андрей, я думал, что «облизьяна» — это неправильная печать.
  — Нет, это правильная печать.
• — А она тебе изменяет?
  — Кто? Варвара?!
  — Эн Е твоя! Варвара…
  — А… По-моему, нет.
  — А что же она тебе тогда, интересно, коричневыми нитками пуговицу пришила?
• — Надо будет ночью посидеть.
  — Посиди, посиди. Чем по бабам бегать. В нашем возрасте.
  — По каким бабам?
  — Ленинград — город маленький, Андрей Палыч.
• Дядя Коля! А правда, когда Андрей Палыч ест, он на кролика похож?
• Я же понимаю, что там ничего нельзя, а здесь — всё можно.
• — Иди, иди.
  — Никуда я не пойду!
  — Иди! Тебя ждут — и иди!
• — Ну что, я не могу с больным человеком посидеть, не имею права что ли?
  —Не знаю, не знаю я твоих прав и знать не хочу!
• — Вот сейчас звякну и скажу, что задержусь.
  — Не громко, пожалуйста! А то дядя Коля не знает, что ты семейный у нас.
• — Вы что, в туалет хотите. Проходи, не стесняйся.
  — Спасибо.
• — Андрей Палыч. Может, руки хотите помыть? Там полотенце-то чистое!
  — Спасибо.
• Немедленно повесь занавески и вернись в институт!
• Маленький раскардаш.
• Ты как тот хозяин, который свою собаку очень жалел и отреза́л ей хвост по кускам.
• — И шьёт.
  — Да.
  — И готовит.
  — Да.
  — И печатает.
  — Да.
  — И стирает.
  — Да.
  — И спасает.
  — Да.
  — И мучает.
  — И лю-юбит! Где ты ещё себе такую найдёшь?
• — Что, очень плохо, да?
  — Ну почему?
  — Ну ты же всё повычёркивал.
  — Ну, мелочи кое-какие… Например: «Коза кричала нечеловеческим голосом». Это я не мог оставить.
  — Ну а каким?
  — Да никаким. Просто кричала.
• — Бузыкин, хочешь рюмашку?
  — Не-е.
  — А я люблю. Когда работаю. Допинг.
• Всё, погиб! Пускаю пузыри!
• — Прибыли в Советский Союз?
  — Прибыл, да.
  — Надолго?
  — Надолго, но скоро уезжаю.
• Русская водка. Водка! Им нравится.
• Это чистый хлопок. Это дорого.
• Василий Игнатьич, продай её [куртку] мне. Она тебе всё равно мала.
  — Палыч, не могу. Извини, не могу. Я б тебе так отдал. Жена видела, подумает — пропили.
• Ну, Палыч, ну сам же время тянешь.
• — Вино утром вредно.
  — Всего по 150. А разговору… Чистая формальность.
  — Выпейте, Билл. Он всё равно заставит.
• Тостуемый пьёт до дна.
• Я за вас выпил, значит, вы тостуемый.
• Я до дна, и вы до дна.
• Такой у нас порядок.
• Спасибо, я всё.
• — Василий Игнатьич, оставь! Ну что ты насел? Видишь, человек не привык. Я же выпил. Нет, все народы мира должны с ним пить!
  — Профессор! Я обижусь…
• Нолито. Не обратно же выливать, Палыч? Ну что он о нас подумает?
• Ладно, только учти, последняя.
• Тостующий пьёт до дна.
• Я пошёл работать.
• Та́к у нас не положено, Палыч!
• Теперь надо посидеть.
• Хорошо сидим!
• Я сегодня утром уже корзину грибов нарвал.
• А ты всё спишь, лентяй.
• Съездил бы за грибами.
• Пол-литра бы купил, рюмочку налил, и грибочек один!
• И жена у тебя за грибами не ходит…
• Плохо он воспитывает свою жену. Я тебе, Палыч…
• — А вот у вас за рубежом грибные леса есть?
  — За рубежом грибных лесов нет.
• Грибные леса везде есть.
• Ладно, можете не торопиться.
• Что-нибудь придумаем взамен.
• Только что со Скофилдом делать?
• Ведь та же петрушка получится.
• Скофилд — это моё.
• Да нет, это не так.
• Бузыкин, я перепечатала.
• «Горестная жизнь Плута». «Земля была беспорядочно замусорена, уродлива: консервные банки, клочья газет, мотки проволоки валялись на ней. Между чёрными покосившимися столбами были протянуты верёвки, на них висело серое бельё. Старик в белой одежде внимательно вглядывался…»
• — Туда и обратно. Всего и делов-то!
  — Всево — и делоф — то!
• Туберкулёзный санаторий, но это не опасно. Вон врачи работают — и ничего!
• Не тот лес, не тот. На машинах понаехали, ханурики дешёвые, все грибы подмели.
• Палыч, ты в компании пришёл — в компании и уйдёшь.
• — Василий Игнатьич, вот вы волевой цельный человек. Вы, Билл, тоже волевой и цельный. Но я тоже волевой и цельный человек, и меня голыми руками не возьмёшь. Я прошу вас привыкнуть к этой мысли. Счастливо оставаться!
  — Очень бистро. Я не понял.
• — Перестань хотя бы клацать, когда с тобой разговаривают.
  — Андрей Палыч, вы простите, я работаю. Я иногда подрабатываю.
• — Они уезжают.
  — Куда?
  — На остров Жохова. Восьмая станция.
  — А где этот остров Жохова?
  — Недалеко от Северного полюса.
• Вчера после грибов пообедали — не хватило. В гастроном — не хватило. Опять поехали, а там эти… дружинники. Я говорю: «Да вы что? Профессор из Дании!» А они ржут. Он в ватнике… Я ж ему свой ватник подарил.
• — Андрей, там было много нових слов. Я запомнил. Это может быть интересно.
  — Да-да, конечно!
  — Андрей, я — алкач?
  — Алкач, алкач…
  — Андрей, а ви — ходок.
  — Ходок, я ходок.
• А полы тебе помыть не требуется? А то я вымою! Ты свистни!
• А вот руки́-то я вам не подам!
• Хартия переводчиков, товарищ Лифанов, гласит, что перевод в современном мире должен содействовать лучшему взаимопониманию между народами. А вы своим… лепетом… будете только разобщать.
• — Андрей, дом, где я спал, как называется? Трезвевател?
  — Вытрезвитель.
• — Про меня трёпу не было?
  — Был!
  — Чего сказали?
  — Сказали, что ты портвейн с водкой мешаешь!
• Я говорил ему, а он: «Коктейль, коктейль!» Хиппи лохматый!

О фильме [ править ]

У меня было в жизни два потрясения. Первое — это я сам, и о нём я снял «Не горюй!». А второе — это ты, и о нём я снял «Осенний марафон». И выше этого мне никогда не прыгнуть. [1]

Первый советский фильм мужских ужасов. [2]

Источник

Александр Володин — Осенний марафон

Александр Володин — Осенний марафон краткое содержание

Осенний марафон — читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

— Нет, Василий Игнатьич, давай на следующий четверг, — сказал Бузыкин.

— Обижаешь, Палыч! — возразил сосед.

Достал из холодильника сыр, масло.

— Сам время тянешь. Рюмки.

Бузыкин поставил рюмки. Сосед разлил, обратился к Биллу:

— Мир, дружба! (Выпил.)

БУЗЫКИН. Мир, дружба. (Выпил.)

БИЛЛ. Мир, дружба.

Приподнял рюмку, поставил обратно.

СОСЕД. Палыч, а чего он не пьет?

БИЛЛ. Утром вино вредно.

СОСЕД. Да тут всего по сто пятьдесят. Чистая формальность.

БИЛЛ. Спасибо, нет.

СОСЕД. Палыч, он что, принцип держит?

БИЛЛ. Мир, дружба. (Отпил из рюмки, поставил ее.)

СОСЕД. Тостуемый пьет до дна.

СОСЕД. Я за вас выпил — значит, вы тостуемый. Я до дна, и вы до дна, у нас такой порядок.

БУЗЫКИН. Василий Игнатьич, ну что ты насел? Видишь, человек не в форме. Я же выпил? Нет, все народы мира должны с ним пить.

СОСЕД (англичанину). Обижусь, понял?

Билл выпил до дна.

СОСЕД. Хорошо сидим.

Снова налил рюмки.

Бузыкин накрыл свою рукой:

— Стоп. Больше не будем, нам работать.

СОСЕД. Так ведь налито уже!

БУЗЫКИН. Нет, нет. Все! Я работать.

СОСЕД. Не обратно же выпивать! Что он про нас подумает? Палыч, что мы, крохоборы?

БУЗЫКИН. Ладно, Василий Игнатьич, не будем конфликтовать из-за ерунды. (Отпил.) Но уже последняя.

СОСЕД. Тостующий пьет до дна.

СОСЕД. А я сегодня, пока вы тут сидите, корзину грибов уже набрал. Ты, Палыч, все спишь, лентяй, съездил бы за грибами. Пол-литра купил, стопку водки выпил, и один грибочек. И жена у тебя тоже не ходит за грибами. Плохо он воспитывает свою жену. Я тебе, Палыч, при госте говорю.

Зазвонил телефон. Бузыкин встал. Сосед продолжал, обращаясь к Биллу:

— У вас там за рубежом леса грибные есть? Ходите?

БИЛЛ. За рубежом грибных лесов нет.

Веригин устало говорил в трубку:

— Что же, ладно, что поделаешь… Тогда уж можете не торопиться. Что-нибудь придумаем взамен. Только вот я теперь не знаю, как со Скофилдом быть? Ведь та же петрушка будет…

— Нет! Скофилд — это мое! — вскричал Бузыкин. — Это я на коленях!

ВЕРИГИН. Не знаю, Андрей Павлыч, не знаю. Придется подумать.

Бузыкин положил трубку.

В комнату вошел сосед:

— Довольно колготиться, собирайся.

БУЗЫКИН. Да подожди ты, честное слово…

Бузыкин снова взял трубку.

Варвара сидела за столом. Перед ней лежала небольшая стопка листов, перепечатанных на машинке.

ВАРВАРА. Бузыкин, я перепечатала. Сейчас все получилось. Слушай, «Горестная жизнь плута», — она переложила заглавный лист, стала читать взволнованно: — «Земля была замусоренная, уродливая. Консервные банки, клочья газет, мотки проволоки валялись на ней. Между черными покосившимися столбами были протянуты веревки, на них висело серое белье. Старик в белой одежде вглядывался в панораму давних человеческих бедствий…»

Она читала неторопливо, с невольным творческим волнением. Сейчас ей казалось, что все это ею выношено, выстрадано, создано.

Подошел сосед, надавил на рычаг телефона.

— Ну вот, разъединил. Я же по делу говорю! — рассвирепел Бузыкин.

— И я по делу. У тебя резиновые сапоги есть?

— Какие сапоги? Зачем?

Бузыкин начал набирать номер, но сосед остановил его.

— Погоди, Палыч. Человек жил, грибного леса не видел! Вернется — хоть будет что рассказать.

— Вы идите, а я не могу. У меня видишь что творится?

— Мы ненадолго, туда и обратно, всего и делов.

Появился несколько затуманенный выпитым Билл.

— Всего и делов, — сосредоточенно повторил он.

Они уже подружились. Они говорили на одном языке. Они предлагали войти в этот союз и Бузыкину. По-хорошему… Они шли по лесу. Солнечные пятна струились по осенней листве. Сосед и англичанин были в ватниках и резиновых сапогах.

— Не тот лес, — веско сказал сосед. — На машинах понаехали, ханурики дешевые, все подмели.

— Что он сказал? — спросил Билл.

— Сленг, — пояснил Бузыкин. — Просторечие.

— Говорю тебе, Палыч, купи машину, — настаивал сосед.

— На какие шиши… Василий Игнатьич, поехали домой, ведь ясно уже, грибов нет.

— Сейчас поедем. Дай человеку с нашей природой ознакомиться. Нравится наша природа? — Он спросил это несколько даже грозно.

— Нравится, да, — радостно откликнулся англичанин. Натура Василия Игнатьича так и порывалась развернуться.

Он приглядывался к Биллу.

— Хотели бы отдохнуть пару деньков на свежем воздухе?

— Могу устроить. Есть знакомый в санатории. Главный врач. Туберкулезный санаторий. Но это не опасно. Врачи же работают, ничего. Так вам на когда?

— Сейчас очень занят. Лучше следующий приезд.

— Тогда вы через Палыча сообщите. А ты, Палыч, хочешь, устрою? — без прежней уверенности спросил сосед.

— А зря, — успокоился тот.

Билл нашел гриб, показал.

Сосед выкинул его.

Они вышли на опушку. Дальше простиралось поле, речушка со старым мостом.

— Ну, все, лес кончился, — с облегчением сказал Бузыкин. — Поехали.

Сосед показал на голую пашню.

— Вот там роща будет, подосиновики должны быть, голову даю. Сейчас быстренько смотаемся и поедем.

— Ну нет, вы как хотите, а я домой.

Сосед тоже остановился.

— Билл, ты хочешь домой?

— И я не хочу. Вот, Палыч, мы тебя не отпускаем.

— Что значит не отпускаем? Вы хотите собирать грибы? Вот и собирайте. А я не хочу, и все.

— Не хочешь — не собирай, так походи. Ты же в компании приехал?

Сосед зашагал дальше, через поле. Билл за ним.

— Василий Игнатьич, погоди! Куда это вы пошли? Я же сказал, что не пойду, а вы даже не реагируете, как будто меня здесь нет.

— Вот что, Палыч, — не оборачиваясь, сказал сосед. — Пришел в компании и уйдешь в компании.

— Нет, постойте! — вскричал Бузыкин. — Вот вы, Василий Игнатьич, простой и цельный человек, вас голыми руками не возьмешь. И вы, Билл, тоже простой и цельный человек, вас тоже голыми руками не возьмешь. Так вот я тоже простой и цельный человек, меня тоже голыми руками не возьмешь! И прошу вас привыкнуть к этой мысли!

Он поставил свою корзину на землю.

Повернулся и пошел обратно.

— Очень быстро, я плохо понял, — сказал Билл.

— Это хмель в нем говорит, — объяснил сосед.

Источник