Дидактические тексты для русского языка
Падают листья на землю и на кота. А кот караулит, подстерегает и вдруг бросается на падающий лист, прихлопывает его лапой и грозно грызёт. Ему кажется, что это такие воробьи разноцветные.
«Глупое осеннее котяро, – думаю я. – Листья с воробьями путает».
А кот заметил, что я про него думаю, и затаился.
Падают листья, заваливают кота.
«Эх, и сам-то я как опавший листок, – грустит кот. – Печально на душе, тоскливо».
«Какой листок? – думаю я. – Вон какая морда толстая да усатая».
«При чём здесь морда? На душе тяжело. Лежу вот под листьями, грущу».
«Чего ты грустишь-то, котяро осеннее?»
«Жалко как-то. Вот и птички улетают. Вам этого не понять».
До вечера лежал кот в подсолнухах, печалился. Похолодало. Вскочил кот, выгнул дугою спину, фыркнул и помчался в дом. Сразу полез на печку. «Хватит мне быть осенним котом, – ворчал он. – Стану теперь зимним».
В эту ночь и выпал первый снег.
(из сборника «Жеребёнок» Ю. Коваля)
Пришла весна, зацвели мать-и-мачеха и незабудки, под коричневыми корнями леса явились подснежники, а в соседнем доме неожиданно расцвёл Кот.
Подснежниками заголубели котовьи усы, мать-и-мачехой и листом черёмухи зазолотели глаза, а на лапах и на груди объявились белые вербные серёжки.
Разукрашенный, цветущий, полёживал он на новой траве, посиживал на старом заборе, блистал глазами на крыше сарая.
Я всё ждал, что на хвосте у него объявится какой-нибудь тюльпан весенний, особенный, котовий, но тюльпан не появлялся.
«Наверно, у котов хвосты цветут позднее, – думал я. – Летом, в июле».
(из сборника «Жеребёнок» Ю. Коваля)
Тут на днях встретил я Летнего кота. Рыжий и жаркий, вобравший в себя солнечный зной, лениво развалился он в траве, еле шевелил усами. Заслышав мои шаги, он поднял голову и строго поглядел: дескать, проходи, проходи, не заслоняй солнца. Целый день валялся кот на солнце. То правый бок подставит солнцу, то левый, то хвост, то усы.
Начался закат и кончился. Наступила ночь, но долго ещё что-то светилось в саду. Это светился летний солнечный кот-подсолнух.
(из сборника «Жеребёнок» Ю. Коваля)
Чужой и рыжий на крыльце моего дома спал огромный кот. Разморенный солнцем, он привалился к двери спиной и посапывал. Я кашлянул. Кот приоткрыл глазок. И это, доложу вам, был жуткий глазок, вполне бандитский. Изумруд и лазурь горели в нем.
Оглядев меня, облив лазурью, обдав изумрудом, глазок закрылся.
Кот не шевельнулся.
– Вы не правы, – как можно мягче заметил я. – Ну, согласитесь, это мой дом, приобретённый недавно по случаю. Вы спросите, откуда у меня такие деньги? Я работал, уважаемый. Работал ночами, над-ры-ва-ясь! Позвольте же пройти мне в мою собственность.
Пока я нёс эту белиберду, кот отворил оба глаза, слушая меня с интересом. На слове «над-ры-ва-ясь» он встал, потянулся и отошёл в сторону, освобождая проход. Я открыл дверь.
– Прошу, – сказал я. – Пожалуйста, заходите.
Пропустив меня вперёд, кот вошёл следом. Он вёл себя разумно, интеллигентно, но всё-таки это был опасный кот. Его благородство было окрашено в рыжий пиратский цвет. Неслышно ступал он за мной, но я чувствовал за спиной его рыжее пиратство. Вошли в комнату.
– Располагайтесь, – предложил я. – Вот печь, вот табурет.
Гость оглядел печь и табурет и, заметив на полу солнечное пятно, падающее из окна, лёг под солнце и задремал.
Я отрезал кусок колбасы, которую берёг для гостей, положил поближе к его усам. Он повёл носом и отвернулся.
– Ну, это уже неправильно. Угощаю чем могу. Обидно.
Кот выслушал моё замечание, кивнул и опять задремал.
– Не понимаю, – сказал я. В чём дело? Неужели не нравится колбаса? Странно. Многие любят. Вы сыты? Ночь, полная пиратств? А? Неужели птички? Скажите честно, это так? Птички?
На слове «птички» котяро замурлыкал.
– Не могу приветствовать! – сказал я. – Не одобряю!
Пират с наслаждением развалился в солнечном пятне. Мотор мурлыканья работал ровно и мощно. Странно было, что при таком моторе кот никуда не ехал. Он грохотал, как большой мотоцикл с коляской.
Я сел к столу и занялся каким-то делом, скорей всего писательским скрипучим застольным трудом. Но дело не клеилось. Огненный и грохочущий бандит на полу отвлекал мысли в рыжую сторону. Отодвинув скрипучий свой труд, я достал кисть и акварель.
Кот приоткрыл глаз.
– Один набросок. приподнимите голову.
Гость приподнял голову, и я стал его рисовать. Солнечное пятно двигалось по полу к закату. Кот пятился, перемещался вслед за пятном, за ним пятился и мой рисунок.
Солнечное движение не мешало мне. Рыжий сохранял позу, не опускал голову. Похоже, он понимал, что рисование котов – дело ответственное в наше время, важное дело.
Когда пятно солнечное полезло на стенку, я кончил работу.
– На сегодня хватит.
Кот поднялся на ноги, размялся, потянулся, мельком оценил рисунок, что-то муркнул, вроде «неплохо», и, не прощаясь, вышел. Пожалуй, отправился пиратствовать.
Просыпаясь иногда ночью, я слышал в палисаднике треск сирени, мягкие тёмные прыжки, кошачьи вздохи.
Наутро кот снова поджидал меня на крыльце.
– Ну, как прошла ночь? Пиратство совершилось?
Котяро замурлыкал на полную мощь, и я понял: да, совершилось.
Я впустил его в комнату, и кот улёгся в солнечное пятно на полу. Оно ему явно нравилось. Кажется, у меня в пятне ему было неплохо. Никто не трогал, не приставал.
Так и повелось у нас. Каждое утро кот приходил, ложился на пол, дремал и мурлыкал, а когда пятно солнечное залезало на стенку, отправлялся пиратствовать.
Однажды он не нашёл на полу солнечного пятна. Весьма недовольно поглядел на меня.
– Помилуйте, батенька, – сказал я. – Дождь на дворе. Пасмур. Откуда же взяться солнечному пятну? Переждём, лезьте на печку.
Кот вслушивался в мои слова, но не желал понять и постукивал когтями в пол, требуя пятна.
– Не могу, – разводил я руками. – Не в силах. Пасмур!
Неожиданное слово подействовало. Кот перестал метаться в поисках пятна, глянул мне в глаза.
«И у вас пасмур? – задумался он. – Нехорошо».
Изумруд и лазурь потускнели в его глазах. Не прощаясь, кот вышел.
«Да что же это такое! – возмущённо подумал я. – Разве я виноват? Ведь не я же укладываю на пол солнечные пятна!»
Начались долгие дожди. Серые капли колотились в тусклые стёкла. Пасмур! Пасмур! Проходили ночи, полные дождя.
Но вот дождь рассеялся, вчера выглянуло и солнце. Скоро, наверно, объявится рыжий пират. Во всяком случае, солнечное пятно у меня на полу опять наготове.
(Ю. Коваль. Отдельный рассказ)
Поздней осенью пришли к нам из северных лесов снегири.
Пухлые, румяные, уселись они на яблонях, как будто вместо упавших яблок.
А наши коты уж тут как тут. Тоже залезли на яблони и устроились на нижних ветках. Дескать, присаживайтесь к нам, снегири, мы тоже вроде яблоки.
Снегири хоть целый год не видели котов, а соображают. Всё-таки у котов хвост, а у яблок — хвостик.
До чего хороши снегири, а особенно — снегурки. Не такая у них огненная грудь, как у хозяина-снегиря, зато нежная — палевая.
Улетают снегири, улетают снегурки.
А коты остаются на яблоне.
Лежат на ветках и виляют своими яблочными будто хвостами.
(Ю. Коваль. Снегири и коты)
Я шел на станцию через клеверище.
Хотелось с кем-нибудь поговорить, но говорить было не с кем. Не с клевером же? Не с ромашками? C клевером что ни скажешь — получится глупость. Я остановился и сказал всё-таки:
— Да вот, на станцию иду.
Клеверище молчало, пошуршивая.
(Ю. Коваль. Жеребёнок)
Наступила осень. Вспыхнули берёзы, осины. Только дубы, как зелёные острова, стояли посреди леса.
Кончилась осень. Опали листья. Лес почернел, помрачнел. Только дубы светились в нём, как острова старого золота.
Долго не приходила зима, а когда пришла, на деревьях не осталось и листочка. Поржавели, поредели листья дуба и всё-таки держались на ветках до самой весны.
Весной лопнули на берёзах почки, зацвело волчье лыко, а на ветках дуба всё шуршали старые листья.
Как острова прошлогодней осени, стояли дубы среди нового весеннего леса.
Поздним весенним вечером, когда солнце спрячется за верхушки деревьев, неведомо откуда появляется над лесом странная длинноклювая птица. Летит низко над прозрачным ольшаником и внимательно оглядывает все просеки и поляны, будто ищет чего-то.
— Хорх. хорх. — доносится сверху хриплый голос — Хорх.
Раньше в деревнях говорили, что это не птица вовсе, а вроде бы чертёнок летает над лесом, разыскивает свои рожки, которые потерял.
Но это, конечно, не чертёнок. Это летает над лесом вальдшнеп, ищет себе невесту.
У вальдшнепа вечерние глаза — большие и тёмные. За хриплый голос вальдшнепа иногда называют «хрюкалка», а за длинный клюв — «слонка». В одной деревне, слышал я, зовут его ласково «валишень». Такое название мне нравится больше всего.
Я выглянул в окно узнать, какая погода, и не понял, что там на улице – снег или дождь?
Мутным, серым был воздух, и с неба летело на землю что-то непонятное. Были видны и дождевые капли и вялые снежинки.
― Снегодождь. Опять снегодождь.
Как долго, как мучительно вставала зима в этом году. Выпадет снег – и сразу весело станет. Достанешь санки – и на горку, кататься. А пока едешь на санках с горы, снег уж растаял, пашешь носом землю.
― Что за времена? Что за зимы? – вздыхала Орехьевна. – Никогда теперь не будет настоящей зимы.
― Надоел снегодождь, – говорил я. – Нужен снегопад.
Как-то в конце декабря, ночью, вышел я на улицу.
Все зимние звёзды и созвездия были передо мной. И небесный охотник Орион, и Псы – Большой и Малый, – и Возничий, и Близнецы.
― Что же такое делается-то? – обратился я к Ориону. – Снегодождь.
И тут тряхнул Орион плечом, и с плеча его полетела на землю звезда, за нею – другая, третья. Начался настоящий декабрьский звездопад.
Затихли скоро звезды, угасли, и откуда-то из черных глубин ночи явились снежинки. Звездопад превратился в снегопад.
Повалил снег валом, и вся деревня – дома и сараи – превратилась вдруг в сказочный город.
И сразу мне стало ясно, что снег этот лёг окончательно и надолго и будет лежать до тех пор, пока виден на небе Орион. Значит – до самой весны.
Разберёмся в нескольких видах дождя, чтобы понять, как оживает слово, когда с ним связаны непосредственные впечатления, и как это помогает писателю безошибочно им пользоваться.
Чем, например, отличается спорый дождь от грибного?
Слово «спорый» означает – быстрый. Скорый. Спорый дождь льётся отвесно, сильно. Он всегда приближается с набегающим шумом.
Особенно хорош спорый дождь на реке. Каждая его капля выбивает на воде круглое углубление, маленькую водяную чашу, подскакивает, снова падает и несколько мгновений, прежде чем исчезнуть, ещё видна на дне этой водяной чаши. Капля блестит и похожа на жемчуг.
При этом по всей реке стоит стеклянный звон. По высоте этого звона догадываешься, набирает ли дождь силу или стихает.
А мелкий грибной дождь сонно сыплется из низких туч. Лужи от этого дождя всегда тёплые. Он не звенит, а шепчет что-то своё, усыпительное и чуть заметно возится в кустах, будто трогает мягкой лапкой то один лист, то другой.
Лесной перегной и мох впитывают этот дождь не торопясь, основательно. Поэтому после него начинают буйно лезть грибы – липкие маслята, жёлтые лисички, боровики, румяные рыжики, опёнки и бесчисленные поганки.
Во время грибных дождей в воздухе попахивает дымком и хорошо берёт хитрая и осторожная рыба – плотва.
О слепом дожде, идущем при солнце, в народе говорят: «Царевна плачет». Сверкающие на солнце капли этого дождя похожи на крупные слёзы. А кому же и плакать такими сияющими слезами горя или радости, как не сказочной красавице царевне!
Можно подолгу следить за игрой света во время дождя, за разнообразием звуков – от мерного стука по тесовой крыше и жидкого звона в водосточной трубе до сплошного, напряжённого гула, когда дождь льёт, как говорится, стеной.
Всё это – только ничтожная часть того, что можно сказать о дожде.
Под водой постоянно встречаешь разных рыб ят — рыбьих реб ят . А как их назвать — не знаешь.
У нас, на земле, просто. У волка — волч онок , у лося — лос ёнок , у зайца — зайч онок . У глухаря — глухар ят а, у дрозда — дрозд ят а, у гуся — гус ят а. Лис ят а, ут ят а, еж ат а, галч ат а.
А попробуй-ка под водой!
Ну, у щуки — щур ят а. Это известно. А дальше? У рыбца — кто — рыбц ат а? У горчака — горчак ят а? У миноги — миног ят а?
Непривычно как-то и очень коряво.
А у белоглазки, у подуста, у гольца, у краснопёрки? У сырти, у пальи, у стерляди? Тут и вовсе скулу свернёшь.
Но подворье пора обживать и всему дать свои имена.
Надо искать слова.
У рыбаков на берегу. У рыб под водой. У нас на языке.
Забавные у птиц встречаются имена.
Ну вот, например, птица поганка. Поганка да еще рогатая!
Или птичка завирушка.
А вот совсем милые имена: овсянка, просянка, коноплянка, малиновка и даже чечевица. А разве плохое название чиж или чечетка?
Или вот, пожалуйста: зеленушка, синехвостка, сизоворонка.
Названия – прозвища лучше всего. В них и внимание, и радость встречи, и счастье открытия. Зарянка… Это та, что поет на заре. Лунь… Этот тот, что «сед, как лунь». Кукушка… «Кукушка, Кукушка, сколько мне лет еще жить?» А она «ку-ку» да «ку-ку». И чем дольше кукует, тем ты больше доволен.
Бывают названия скучные: каменка обыкновенная. Птица – и вдруг «обыкновенная»! Да не могут птицы быть «обыкновенными»! Вы только к ним присмотритесь.
Живое не бывает обыкновенным!
Светло и весело под водой в солнечный день!
Особенно на мелководье. Там на песчаных полянках растут длинные и тонкие водоросли, похожие на зелёные волосы.
На эти полянки из холодной и сумрачной глубины выплывают мальки принять солнечную ванну. Мальки толкутся на поляне, как комары-толкуны.
Проплывёшь сквозь мальковый рой — будто под грибным дождиком пробежишь. Всё вокруг сверкает, и тело щекочут лёгкие «дождинки».
Мальки заглядывают в маску, виляют хвостишками у самого носа. Но поймать их так же невозможно, как и схватить падающие капли дождя.
Мальки всегда очень заняты. То они сосут листики — зелёные соски. То подвешиваются на губах к водорослям — и висят блестящими росинками. Жадные хватают комаров с водяного неба, а любопытные даже высовывают свои носы в наш мир.
Пронеслась однажды над водой мотыльковая метель.
Легкокрылые подёнки устлали воду серыми крылышками.
Мальки сейчас же высунули носы из воды. Но тут вдруг страшная чёрная тень пронеслась над их головами. Мальки в ужасе брызнули вниз.
Я вынырнул и успел увидеть чёрное чудовище.
Это была. ласточка! Она подхватывала упавших в воду мотыльков.
Вот натерпелись мальки страху!
Но рыбята, как и все ребята, не любят унывать. Унеслась ласточка все сразу за дело. Кто нос в небо, хвостик вниз; кто листик сосёт, кто мотылька за крыло тянет.
Катят по небу серые волны.
Колышутся по дну широкие жёлтые ленты-блики.
Между волн перекатываются шарики воздуха, а между жёлтых лент покачиваются мальки. Блестящие, как капельки солнца.
Светло и весело под водой!
Драка под водой
Подводные ребята также любят драться, как и те, что живут на земле.
Два лягушонка нырнули в пруд и увидели там странного долговязого головастика-тритона с четырьмя короткими лапками.
„ Вот смешной урод! — подумали лягушата. — Надо ему трёпку дать».
Один лягушонок схватил головастика за хвост, а другой за правую переднюю ногу.
Рванули, — нога и хвост остались у них, а головастик удрал.
Через несколько дней лягушата опять встретили этого тритончика под водой. Теперь уже это был настоящий урод: вместо хвоста у него выросла лапа, а вместо оторванной лапы — хвост.
У тритонов ещё лучше, чем у ящерки, отращиваются хвосты, отращиваются оторванные ноги. Только иногда происходит путаница, и на месте оторванной части у них вырастает другая, к этому месту не подходящая.
Лебедь по своей величине, силе, красоте и величавой осанке давно и справедливо назван царем всей водяной, или водоплавающей, птицы.
Белый, как снег, с блестящими, прозрачными небольшими глазами, с черным носом и черными лапами, с длинною, гибкою и красивою шеею, он невыразимо прекрасен, когда спокойно плывет между зеленых камышей по темно-синей, гладкой поверхности воды.
Все его движения исполнены прелести: начнет ли он пить и, зачерпнув носом воды, поднимет голову вверх и вытянет шею; начнет ли купаться, нырять и плескаться своими могучими крыльями, далеко разбрасывая брызги воды, скатывающиеся с его пушистого тела; начнет ли потом охорашиваться, легко и свободно закинув дугою назад свою белоснежную шею, поправляя и чистя носом на спине, боках и в хвосте смятые или замаранные перья; распустит ли крыло по воздуху, как будто длинный косой парус, и начнет также носом перебирать в нем каждое перо, проветривая и суша его на солнце, — все живописно и великолепно в нем.
Прочитайте фрагмент одного из последних интервью И. А. Бродского, сформулируйте и запишите тему данного отрывка и основные проблемы, поднятые здесь. В отношении одной из проблем сформулируйте свою позицию, представив и записав ее в виде ряда тезисов-аргументов.
Время от времени меня подмывает сесть на самолет и приехать в Россию. Но мне хватает здравого смысла остановиться. Куда мне возвращаться? Ведь это теперь уже другое государство. Я по-прежнему думаю об этой стране в категориях Союза, не России, с этой страной меня связывает только прошлое. Прошлое, которое дало мне абсолютно все, дало понимание жизни. Но возвратиться в прошлое нельзя, и не нужно. У человека только одна жизнь, и, когда справедливость торжествует на тридцать или сорок лет позже, чем хотелось бы, — человек уже не может этим воспользоваться. Поздно. К сожалению, поздно. Я не хочу видеть, во что превратился тот город Ленинград, где я родился, не хочу видеть вывески на английском, не хочу возвращаться в страну, в которой я жил и которой больше нет. Знаете, когда тебя выкидывают из страны — это одно, с этим приходится смириться, но когда твое Отечество перестает существовать — это сводит с ума.
Источник
