Под осенними лучами солнца тихо дремлет увядающая

Юный Натуралист 1976-09, страница 21

А вот и заветная сосна! И вдруг лесную тишину разорвало пронзительное цоканье чем-то рассерженной белочки. Я замер на месте. Огляделся. И у подножия сосны, на ворохе мха возле вчерашних моих грибов заметил рыжую строптивицу. В передних лапках она держала тугой белый гриб и, топоча задними лапками и поводя нервно хвостом, недовольно смотрела агатовой бусинкой глаза на меня.

Она всем своим видом как бы говорила: «Ну куда ты идешь? Разве ты не видишь, что я занимаюсь делом?»

В раздумье я переступил с ноги на ногу. Раздавленным сухарем хрустнула под ногой сосновая шишка. И в тот же момент рыжим языком пламени метнулся юркий зверек от подножия сосны к ее вершине.

Я глянул в свою кладовую и ахнул: всего-навсего две сыроежки и один дряблый подберезовик лежали на дне мохового колодца.

Высоко в кроне дерева сушились развешанные белочкой мои грибы. Улыбнувшись, я пошел в соседний березняк набирать себе свежих.

А. Рыжов

Плачут журавли

Под осенними лучами солнца тихо дремлет увядающая природа. Солнечные лучи уже не те, не летние, ныряют в чащу робко, зажигают кое-где росинки, падают на пожухлые травы и пожелтелые листья. Кое-где на лесных опушках огоньком вспыхивает льнянка, да изредка выбросит волосистую головку короставник.

Я брожу по лесу и не могу узнать знакомых мест: березки надели золотой праздничный наряд, розовеет небольшой куст бересклета, горят огнем плоды красавицы рябины. Пытаюсь сравнить десятки и сотни цветов и оттенков. И не могу найти удачных сравнений.

Усталость берет свое. Прилег я на траву у березки, молчу, прислушиваюсь к лесным шорохам. Пахнет пряным сеном, грибами. Серые тучи зацепились за верхушки елей и никак не могут от них оторваться. Неожиданно откуда-то сверху ветер доносит трубное «грлан, грлан. ». От неожиданности я поднял голову, прислушался. Никого. А через минуту снова: «Грлан, грлан. » — серебряным звоном и немного печально.

Ну конечно же, журавли!

Их продолговатый клин мелькнул в голубом оконце средь свинцовых туч. Мгновение — и журавли исчезли, а с неба опять понеслись на землю трогающие душу звуки.

Птицы улетели, а я еще долго лежал на пожелтелой траве, думал о любимой земле. Кое-где на траве серебрятся нити паутины. Журчит ручей.

Вроде бы все это как всегда, как обычно: и золото листвы, и прозрачный воздух, и брусника с ее ягодами-рубинами. Но попробуй отними все это такое родное и близкое, и не станет в сердце покоя, защемит его, заболит оно.

Не только людям свойственна грусть расставания с милыми сердцу краями. Плачут и журавли.

Источник

В. Чирков

Осенний лес затянут паутиной. Тугие блестящие шелковинки не пускали меня в глубь леса. Пауки натягивали их с надеждой, что никто уж больше не придёт и они провисят до заморозков.

Я остановился у белёсого круга, в центре которого десяткой в мишени сидел паук. Я долго смотрел на него и вдруг заметил, что паук подёргивает лапками, то ли натягивая паутинки, то ли ловя ими вздрагивающие нити. А может, он слышит их звон? Может, он потихоньку перебирает струны и внимает тончайшему звону паутины?

Пулей пролетел сверху жёлудь. Он пробил круг паутины, сотряс куст, и вот, литой, пузатый, бронзовый, лежит он на жёлтых листьях.

Испуганный, оглушённый паук вылез из скрученного в трубочку листа, куда спрятался от желудя, и, посокрушавшись над пробоиной в сети, занял своё место в центре круга и замер.

Чуткие его лапки снова перебирают струны паутины.

Н. Красильников

Паутинный дождь

Раннее сентябрьское утро. Безветрие. Тишина. Из-за склонов Кураминского хребта медленно выплывает багровый диск солнца. Цепляя удочкой кусты, спускаюсь тропинкой к речке.

У берега возвышается огромная шелковица. Останавливаюсь. Чудеса! Сверху летит солнечный искристый дождик. Но почему он не достает меня? Стараюсь рассмотреть его внимательнее.

Нити паутин оцепили голые прутья шелковицы. А на них блестят, переливаются под синим небом бесчисленные капельки живой росы.

В жизни мне немало приходилось видеть дождей. Были и солнечные, грибные, а вот паутинный дождик я встретил впервые.

В. Лебедев

Фантазия

Лес был какой-то необыкновенный. Холодная луна неожиданно расщедрилась и, словно излучая нерастраченные запасы радости, озарила добрым ласковым светом все его удивительные красоты. Свет неудержимым потоком лился на поляны и просеки, ярким прожектором пронзал кроны деревьев, отвоёвывая у темноты то, что она пыталась укрыть своей завесой: пышный кудрявый можжевельник, широколистный папоротник, старые пни и молодую поросль годовалых посадок. Нет, луна была не просто ночным светилом. Она на совесть трудилась, высвечивая всё новые и новые картины лесного пейзажа, подбирая неповторимые, только ей доступные сочетания серо-белых красок. Как художник-пейзажист, она размашисто рисовала перелески и рощи, опушки и лесные дороги и тут же виртуозно вырисовывала каждую ветку, сучок, листочек. Да так, что можно было видеть самые замысловатые узоры на чуть пожелтевших листьях и мельчайшие иголочки на вечнозелёной хвое.

Наступая на темноту, луна расцвечивала степенные сосны, игривые ёлки, весёлые и нежные берёзы, солидные дубы. Ну а маслята-подростки, которые днем рискуют остаться незамеченными, с завидной смелостью подставили свои скромные шляпки щедрым ночным лучам.

Мы вышли на большую поляну, и новая удивительная картина открылась нам: впереди белела широкая полоса, похожая на снег. Но откуда было взяться ему в сентябре? Фантазия путников не могла дать ответа на этот вопрос. И вот, когда до загадочной полосы осталось лишь несколько шагов, всё решилось неожиданно и просто: это был лесной пруд, водную гладь которого всё та же неутомимая художница-луна окрасила в серебристо-белый цвет.

Отрешившись от дневных шумов, лес стал разговаривать тихо, вполголоса. И хотя рослые сосны продолжали свой спор с непокорным ветром, они вели его спокойно, не досаждая друг другу. Время от времени, удивляясь несговорчивости собеседника, они недовольно покачивали своими верхушками: не пора ли угомониться. И непоседливый забияка-ветер, видя, что его реплики остаются безответными, охладил свой пыл, а вскоре совсем утих. Он даже оставил свою любимую забаву — гонять белые пушистые облака по просторному куполу, распростёртому в вышине.

В. Линник

Веткопад

Сентябрь открывается свежими зорями, переменчивым небом. В зелёной стене леса появляются золотые просветы — издали кажется, что это солнце стоит за деревьями, едва проступая сквозь частые листья. В осинах слабо обозначился каштановый оттенок, предвещая скорые изменения. Их ты заметишь уже сегодня, когда будешь проходить через лес. Ведь осенью время идёт намного быстрее: события, казавшиеся утром ещё очень далёкими, могут свершиться уже в полдень.

На этой мысли ты поймаешь себя, когда услышишь в осиннике отчётливый звук паденья и увидишь возле ног жёлтую ветку. Такая красивая, такая воздушная! Снова лёгкий звук паденья — и ещё одна ветка ложится на лесные травы. Это кажется странным — ведь стоит безветрие, и сама осина вся зелёная, если не считать вот этих оброненных ею ветвей.

Подняв полыхающую ветвь, всматриваюсь в место её отлома. Удивительно! Ровный выпуклый торец на конце ветки, никаких повреждений не заметно. Такое впечатление, что ветку эту осторожно отделили от дерева, вынув её из аккуратного паза. Вот так он начинается, листопад: не отдельными листьями, а целыми ветками. Первые дни сентября — это веткопад в осинниках. Загадочное явление! Только через несколько дней осина начнёт изредка ронять свои листья; между веткопадом и настоящим листопадом будет небольшой перерыв. А сейчас удивительная картина: на высоких таволгах, среди лесных хвощей, в папоротниках лежат крупные золотые ветки, цельные, светоносные.

Т. Горова

Горит костер рябины красной.

Кружит разноцветная метелица. Обрывает осень роскошный наряд деревьев, бросает его на дороги, несёт в реки и лужи, словно стараясь смыть яркую весёлую краску. Холодно по утрам. Нет-нет да и покроется трава серебристой пылью. Правда, выдаются погожие и тёплые дни, и тогда кажется, будто снова вернулось лето. Но ненадолго. И вот снова мелкий холодный дождь, низкое свинцовое небо, прощальные крики перелётных птиц.

С каждым днём прозрачнее становится лес. Теряет он свою таинственность, роняет на землю роскошный убор. И тогда запылают на лесных опушках рябиновые костры. Долго будут горсть они, озаряя лес своим холодным пламенем, пока не налетят на них шумные и шустрые ватаги дроздов на весёлый пир.

Нарядна рябина с весны до осени. Весной светло-жёлтые, почти белые пушистые шапки цветов украшают это дерево с ажурной кроной. «Почему ажурной?» — спросите. Присмотритесь внимательнее. Ажурной делают её листья. Не правда ли, кажется, что кто-то набросил на рябину сплетённое кружево? Потом на рябине начнут поспевать ягоды, делаясь с каждым днём всё оранжевее и ярче. Пока наконец не вспыхнет рябиновый костёр.

Не только на лесных опушках и в редколесье можно встретить это дерево. Сажают его возле домов, вдоль дорог. Рябина — одно из любимых деревьев в народе. Недаром её величают рябинушкой.

Н. Марихин

Букашкино зимовье

Целых полдня ходил я по лесу. А потом вышел на дорогу, по которой давно уже не ездили, и она заросла густой травой. Присев к толстому старому сосновому пню, я отломил от него кусочек коры — из такой мы в детстве делали поплавки для удочек. На том самом месте, где только что была кора, я увидел три черные букашки величиною с муравья. Осенний северный ветер шевелил их короткие усики. Но вот одна из букашек чуть подалась вперёд, на мгновенье остановилась, снова побежала к кромке коры и спряталась под нею. Немного погодя скрылась под «черепичной крышей» вторая, а потом и третья букашка.

Я не стал их тревожить: им на ветру холодно.

Знакомка

Белка быстро перебежала через дорогу и взобралась на тонкую осину. Во рту у неё был клок моха. С осины она спрыгнула на берёзу, едва уцепившись за гибкий сучок, а с берёзы перелетела на ёлку. И тут я увидел гнездо. Оно было свито из тонких сухих сучков и походило на детский мяч. Сколько раз проходил возле него летом и не замечал. А сейчас осень обнажила лес, и белка торопилась утеплить своё гнездо.

Рассматривая деревья, я увидел недалеко от гнезда на сучке сосны подвешенный гриб. Другой лежал в развилке между сучками осины.

Как-то она перезимует, моя знакомка?

Чистолес

«Шу-шу-шу-у», — шумит по лесу осенний ветер. Срывает листья с берёз, осин, черёмух. Чистит лес. В лесу становится светлей. Яснее небо. Виднеются дали.

Шуршит ветер по берегам реки, качая побуревший тальник, серый хвощ, таволгу. А в воде отражаются нависшие над ней редеющие ольхи.

Ветер готовит деревья к зиме.

Д. Птахин

Плачут журавли

Под осенними лучами солнца тихо дремлет увядающая природа. Солнечные лучи уже не те, не летние, ныряют в чащу робко, зажигают кое-где росинки, падают на пожухлые травы и пожелтелые листья. Кое-где на лесных опушках огоньком вспыхивает льнянка, да изредка выбросит волосистую головку короставник.

Я брожу по лесу и не могу узнать знакомых мест: берёзки надели золотой праздничный наряд, розовеет небольшой куст бересклета, горят огнём плоды красавицы рябины.

Пытаюсь сравнить десятки и сотни цветов и оттенков. И не могу найти удачных сравнений.

Усталость берёт своё. Прилёг я на траву у берёзки, молчу, прислушиваюсь к лесным шорохам. Пахнет пряным сеном, грибами. Серые тучи зацепились за верхушки елей и никак не могут от них оторваться. Неожиданно откуда-то сверху ветер доносит трубное «грлан, грлан. ». От неожиданности я поднял голову, прислушался. Никого. А через минуту снова: «Грлан, грлан. » — серебряным звоном и немного печально.

Ну конечно же, журавли!

Их продолговатый клин мелькнул в голубом оконце средь свинцовых туч. Мгновение — и журавли исчезли, а с неба опять понеслись на землю трогающие душу звуки.

Птицы улетели, а я ещё долго лежал на пожелтелой траве, думал о любимой земле. Кое-где на траве серебрятся нити паутины. Журчит ручей.

Вроде бы всё это как всегда, как обычно: и золото листвы, и прозрачный воздух, и брусника с её ягодами-рубинами. Но попробуй отними всё это такое родное и близкое, и не станет в сердце покоя, защемит его, заболит оно.

Не только людям свойственна грусть расставания с милыми сердцу краями. Плачут и журавли.

С. Багров

Улетают гуси

Берёзовый лес. Листья вверху. Листья внизу. Они светят и утром, и днем, и в потёмках. Сегодня солнце тусклее и ниже, но оно ещё греет и даже бодрит. Хорошо под его лучами.

На склоне старого лога, что круто спускается к речке, в мохнатых розовых шляпках стоят волнушки. Собирай!

Под косогором сквозь зелень кустов синеет вода. Над речкой в зарослях острой травы качает головками черный рогоз. Раздаётся испуганный всплеск. Над рогозом, над верхом кустов, над берёзовой рощей взмыло стадо гусей. Белокрылые, рослые, они поднимаются вверх — в глубину сквозного синего неба. Поднялись и летят, построившись в острый угол. Гордо летят, торжественно, величаво.

Улетают на целую осень. На целую зиму. До свидания, гуси! Мы будем вас ждать. На зеленом майском угоре. Вместе с полой водой на реке.

Источник

Под осенними лучами солнца тихо дремлет увядающая

Войти

Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal

Людям до них далеко!

Некоторые смотрят на животных снисходительно, сверху вниз. Но они даже не подозревают, насколько проигрывают своим меньшим братьям. Ведь умны животные -людям до них далеко.
Я помню один случай. Об этом рассказывала мне моя родственница.
В слове ипподром ей (а также мне) всегда слышится неумолчный шум трибун, чёткий перестук копыт. Работает она там. Ухаживает за лошадьми. Она их лучший друг. Был у нее любимый конь. Темно-серой масти, длинный, тонконогий, красивый, с маленькой головой, с внимательными глазами. В заездах он показывал отличные результаты, имел покладистый характер, спортивную выдержку, в общем, был настоящим рысаком. Но вот что интересно. Бывало, привяжешь беговые номера и выйдешь на несколько минут. А вернешься — застанешь совершенно “раздетого” и встретишь невинный взгляд. Долго думала она, как это конь может сам все пряжки расстегнуть, бинты развязать, уздечку снять?! И всего-то за несколько минут. Подсмотреть не удавалось. Стоишь рядом — столько же и он. Как уйдешь — опять вся сбруя на полу. Но однажды тетя сделала вид, что ушла, а сама тихонечко спряталась . Что же она увидела? Спокойный жеребец, вмиг начал вертеться волчком, сгибался, доставал до подпруги, тянул за пряжку. Как только подпруга расстегивалась, он трясся, как собака после купания, нагибая голову к полу. Все это занимало не более одной минуты. Потом он дергал бинты на ногах, «раздеваясь» дальше. Тут уже тетя не выдержала, начала громко смеяться. А конь моментально замер на месте, поглядывая своими плутовато -невинными глазами
Да, действительно, умны они — людям до них далеко!

Под осенними лучами солнца тихо дремлет увядающая природа. Солнечные дни уже не те, не летние, ныряют в чащу робко, зажигают кое-где росинки, падают на пожухлую траву и пожелтевшие листья. Кое-где на лесных опушках огоньком вспыхивает льнянка , да изредка выбросит волосистую голову короставник. По нраву мне такая пора. Пора, когда не узнать родные поля, родные березовые полосы. Пора золотого наряда, пора огненной рябины.
Усталость берет свое. Прилегла я на траву, прислушалась к природе. Пахнет пряным сеном, грибами. Серые тучи зацепились за верхушки елей и никак не могут от них оторваться. Неожиданно откуда-то со стороны реки доносится глухое ржание коня. Я прислушалась. Никого. А через минуту снова. Да, да, коня! Это, наверное, конь наших соседей. Они недавно ездили за ним аж в Марий-Эль. Это крупное животное с мускулистым корпусом, длинной гибкой шеей, узкой, вытянутой головой и высокими стройными ногами, большими выразительными грустными глазами сразу понравилось мне. Мне бы такого. Давно мечтала я о нем. Да, именно о нем. Не прошло и 5 минут, как животное приблизилось ко мне. Оно рядом. Я вижу его чуткие подвижные уши, широкие ноздри, пышную гриву, длинный развевающийся на скаку хвост. Совсем рядом. И не дичится он меня. Надо же, не боится! Не знаю я, как же мне его удержать, чем бы мне его околдовать. Не налюбовалась я еще им. Нет! Невозможно налюбоваться им…
Продолговатый клин журавлей мелькнул в голубом оконце средь свинцовых туч. Мгновение — и журавли исчезли, оставив за собой трогающие душу звуки, исчез и «мой» конь. Вроде бы все это как всегда, как обычно : и золото листвы, и прозрачный воздух, и журавли, и «мой» конь. Но попробуй отними все это такое родное и близкое, и не станет в сердце покоя.

По земле бродила осень. Хитра она: то ласкает теплым солнышком, словно играя в лето, то мелким холодным дождем напоминает, что скоро зима.
Завтра уезжаю в город, ненадолго. Но даже эти несколько дней для меня — тягость. Ведь здесь остается мой друг — Чернок. С рождения привык он ко мне, наверное поэтому он чует мой отъезд. Вот я слышу его и подхожу к загону. Вижу: ждет меня, изгибает высокую шею над искусанными жердями загона, косит лиловатым белком и тихо ржет. Он чувствует, что мне придется оставить его на некоторое время, поэтому он тянется мордой ко мне, ведь знает: в моем кармане посыпанный крупной солью кусок cвежего хлеба. Но нелегко достать из узкого кармана долгожданный кусок. Чернок ржет от нетерпения. Наконец-то достала. Я скармливаю ему хлеб с ладони. Он же щекотно берет его вздрагивающими бархатными губами и внимательно жует. Конь мой дикого нрава, хоть жеребенком был тихим и кротким. Таким он стал после того, как его обидели приезжие отдыхать соседи. Не было меня в деревне. В это время жила я у бабушки в другом районе (болела она долгое время). Я бы защитила друга, но дело сделано. Мне пришлось его долго отучать кусаться, лягаться, опрокидываться на спину, чтобы сбросить с себя седока. И отучила. Потихоньку стал он снова ко мне привыкать и скоро признал.
Запрягаю Черного и выезжаю с конного двора. Около дома у ворот замедляет ход. Кажется, хочет он мне еще раз напомнить о своем существовании. Хочет, чтобы запомнила я этот бескорыстный, унылый, но преданный взгляд. Прошли улицу. Он идет тяжело. Тяжело и мне на душе. Чувствуется теплота, доверие ко мне. Тянет меня на луг. Рысью бросился, как будто хотел отвести от меня грустные мысли. Черный отрывает голову от травы, но не идет, поглядывает подозрительно. Тогда я нарочно падаю ничком наземь. Он, любопытный, несется посмотреть, куда я делась, что со мною стряслось?! Эта игра продолжается недолго. Пора возвращаться. Собираться. Ведь мне завтра ехать.

Источник